Есть всего пара вещей, которые мне совсем не надоедают. Море и небо.
Море разное. В Питере залив постоянно пытается поглотить прибрежные камни, чавкает ими безо всякого стеснения. Чмак-плюм.
В Осло фьорд шершавый совершенно. Подкатывает густо: фшшшшшшшшшн. А чуть севернее, в Хёнефоссе, то же море совсем зябкое. Волны не ходят, а стыдливо к берегу подлипают: ык.
Море вразвалочку в Пярну. Вот я тут лежу - и всё. Мимо, граждане, проходим мимо, шенннн-шаааа.
В Гонконге море грешит непомерным любопытством и так и грозит пролиться, куда только можно. Швынк-швынк. Блюмп.
На Крите разное радостное море. В Марафи оно похоже на жидкое стекло, густой, тягучий хрусталь - ззззннннннн. В Элафонисси оно собрало миллион цветов и кичится этим - длим, длим, длимдлимдлиммммм! А на юге оно вздыхает так, будто пытается притянуть к себе всю Африку разом: вныыыыыыыыыыыыыыыы-пхаааааа.
В Лос Анджелесе океан приходит с громким Ааааах!, отступает на выдохе, будто не волна ушла, а тебе в грудь кулаком дали.
В Сан Диего этот же океан спокойный и тюленевый. От так от ластою, и тушку на другой бок поверну, чтобы погрелась получше - мммммммннннн.
В нашей средней полосе задалось небо. Осенью становится совершенно прозрачным, тонким, с лёгкими перистыми облачками в обрамлении. Летом люблю небо в порванных клочьями тучах. И небо после дождя, похожее на растянутый мокрый шёлк, в котором распускаются радуги. А после осенних ливней в небе остаются свинцовые дерижабли туч, из которых радуги иногда спускают непричёсанный хвост. Иногда тучи приходят беременными дождём, и ползают своими сизыми брюхами по небу так низко, что вжимаешь голову в плечи.
Небо над Ливаном похоже на сотни слоёв тончайшего тюля, и чем выше в горы, тем больше в нём прорех.
Над Швейцарским озером небо наизнанку - выгнуто совсем в другую сторону. В нём тучи дугой и синева акварелью.
Над пустыней Мохаве неба нет вовсе - есть стеклянный потолок и прикрученное к нему солнце.